Сообщений в теме: 5

[TubaevVasilii]

1 часть

Ее звали Карн. Она родилась и выросла в провинции Пхангнга в городке КхаоЛак. Будучи еще маленькой девочкой, игравшей с песком на пляже, она мечтала о счастливой жизни, которую в воображении рисует себе каждая девочка ее возраста. Но уже в семьнадцать лет она была вынуждена покинуть дом, чтобы заняться изучением экономики в одном из университетов Лаоса и сразу по его окончании переселиться на Пхукет, где ее поджидала работа в компании Oil&Water, а также обязанности по присмотру за кондо, принадлежавшем ее матери. В этом кондо, расположенном к северу от старого города Пхукета, мне и довелось с ней познакомиться.

Я был эмигрантом, полным оптимизма и веры в собственные способности. Покидая Россию, я намеревался никогда больше в нее не возвращаться, а, найдя приют в теплой и недорогой стране, и, имея достаточно свободного времени, наконец соединить все свои разрозненные записи в одно целое и заработать свой первый гонорар на литературе.

Сидя в кафе напротив, я наблюдал за ней. Чистокровная тайка, немного пышка. «Я толстая» - говорила она, когда уже после всех стадий знакомства мы лежали в одной постели и признавались друг другу в нежных чувстах. Признавались как умели, поцелуями, ласковыми объятиями, словами, на языках, которые знали. Я ощущал ее дыхание на своей щеке и, засыпая рядом с ней, чувствовал, что нужен ей. Она не могла ни стать моей женой, ни родить от меня ребенка. Я был ее слабостью, ее интимной тайной, ее улыбкой, о существовании которой знали только мы вдвоем.

Между нами было все и не было ничего. Ее общество никогда не признало бы меня, а ей не простило бы чувств, мною разбуженных. Прогуливаясь по мосту Сарасин с ее друзьями, кто-то обронил, склонив голову в мою сторону: "В день твоей с Вилайван свадьбы обязательно придите сюда". И Вилайван, услышав эти слова, выкрикнула: "Нет, нет, никогда этого не будет!". Наедине мы не скрывали ни чувств, ни желаний, но на глазах других словно не были знакомы, и это только укрепляло подозрения окружающих о нашей близости. Такое знакомство не могло длиться вечно, чувства, не подвластные ни разуму, ни долгу, способны или созидать, или разрушать. Наполненные свободой, они приближали нас к счастью, это было небесное освобождение от предрассудков, но только за закрытыми дверями, под светом луны. Конец этой связи был заложен в ее начала.

Открыв двери гостиничного дома, я занял не только комнату в нем, но и часть сердца Вилайван. Она улыбалась при моем появлении. Я проходил мимо ее офиса несколько раз в день и каждый раз ловил ее взгляд на себе и, если решался посмотреть на нее в ответ, то лицо ее оживлялось. Она обладала кроткой внешностью, внешностью дитя, выполнявшего непосильную для нее работу, она служила не себе, а чувству ответственности, с которым воспитывалась. Она мечтала о другой жизни, которую не могла себе позволить. С каждым днем я начинал думать о ней все чаще, думать о том, что скрывалось за ее печальными глазами, и начинал подозревать, что в моих глазах она теплила надежду обрести отдушина, нечто только для себя, маленькую слабость, которую могла бы позволить себе в тайне ото всех.

Моя работа двигалась с трудом, часто я выдавливал слова из пальца. Мне не хватило ощушения жизни, внутренних переживаний, томлений, страсти, ожиданий, иными словами, я был одинок. Ни пляжи, ни прогулки, ни диковинные уголки осторова экзотической страны не прельщали меня, они мне были безразличны. Повсюду за мной следовала тень грусти и невыносимой скуки. В бессонных ночах я не находил себе места, начинал ощущать двойственность, будто некто внутри меня поделился на двое и каждый тянул в разные стороны. Я мечтал о снотворном, которое усыпило бы меня до восхода. Я начинал сильно нуждаться в человеке рядом, в человеческом тепле в любом качестве и в любом виде. Эта тяга была сильна до дрожи в суставах и постоянно волнения. Минута на балконе, три за столом, в кровати, но внутри так все и рвалось, рвалось наружу утащить меня из дома, из района, дальше куда-то, сесть на машину, мотоцикл, самолет и со скоростью звука пронестись на головами миллионов людей. Злой демон, волшебник, колдун, лукавый, безудержный цербер, спавший днем, к вечеру просыпался и жаждал пищи, как жертвоприношения. Я специально не стал покупать какого-либо средства передвижения, чтобы лишить себя риска, дать больше шагов к отступлению перед этим псом - я становился порочным рядом с ними, ибо он сам порок, я становился безумным, ибо он само безумие, транжирой, ибо он сама развращенность и голод его неутомим. Если мне были известны самые злачные дома, то я направлялся в них, если кто-то другой меня не удерживал, не хватал за шиворот, не занимал мое внимание, не успокаивал метущихся глаз. Я ждал минуту, другую, полчаса, час, но никто не стучал ни в мою дверь, ни в мое сердце. Если бы у меня был друг в ту минуту, который забыл обо мне, то я проклял бы его и поклялся бы никогда больше с ним не встречаться. Цербер становился моим другом, моим единственно верным попутчиком. Эта метаморфоза из удержания пса в послушно ведущего его увенчивала конец каждого ожидания. Теперь я презирал весь светлый мир и в темный входил уже не боясь ничего.

После моей первой записки ей, в которой я написал как красива ее улыбка, она сфотографировала ее и разместила на своей странице в фэйсбуке. А ведь я сделал только комплимент вежливости ее внешности. После этого она начала живо интересоваться не нужно ли мне помощи по комнате, не голоден ли я и хорошо ли я чувствую себя, когда, пребывая в своих мыслях, проходил мимо нее, не подняв головы, не взглянув на нее. Все начинало говорить о ее желании сблизиться со мной и, возвращаясь вечером с прогулки, я зашел к ней в офис и сел напротив:

- Здравствуйте, Вилайван. Вы замужем?
- Что? - щеки ее зарумянились, глаза забегали, подбирая слова в голове, она старалась выйграть время, чтобы не потерять лица. - Видишь, у меня нет кольца? - она показала ладонь правой руки.
- Может быть парень у тебя есть?
- Почему?
- Потому что ты молода, привлекательна...
- Нет, у меня нет парня. А если бы был?
- Если бы был, то не сидел бы я здесь и не пытался пригласить тебя на ужин

Вопрос "Почему?" был ее излюбленным. Она задавала его почти на все мои фразы. Я связывал это с инфантильностью ее ума, не способностью мыслить адекватно согласно ситуации. Ее узкий внутренни мирок оставался мирком маленькой девочки, игравшей в песке на пляже, поменялась только ее роль в обществе и роль эта не позволяла раскрыться душевной силе ее мысли, не позволяла вырасти из мечтательности в самостоятельность. В двадцать шесть лет она продолжала оставаться собственностью матери, принимавшей за нее все решения. Индивидуальность и здоровый эгоизм подавлялся культурой этой страны с младенчества. Она должна заботиться о других, не смотря на ущерб, который наносился этим ее собственной жизни и ее желаниям. И быть может, только вырастив собственных детей, ей позволят перенести ответственность со своих плечей на плечи уже своих детей. И уже те повторят ее собственную судьбу. Я слышал и ранее о диктаторских наклонностях старших над младшими. И знал, что есть те, кто не принял такой роли, кто сбежал, чтобы жить собственной жизнью. Такой была и остается Ной Чоти, с которой у меня по сей день остаются теплые дружественные отношения. В четырнадцать лет она сбежала от сестры, которая указывала ей как жить. Без денег, связей и достаточного образования, она уехала в Бангкок, где устроилась работать раздавать рекламные брошюры. Но пытливый ум и твердый характер как поршень двигал ее на лестнице жизни. Она училась и работала одновременно, занималась и тем и другим с самоотдачей, а силы черпала в самоудовлетворении, которое получала от осознания, что только собственными силами она достигает своих успехов. Вскоре маленькая девочка с умными глазами не осталась незамеченной начальством. Ее начали продвигать. Через пять лет она уже имела собственное жилье, а еще спустя время открыла собственную фирму и разбогатела окончательно. Сейчас ей за пятьдесят, она владеет небольшой гостиницей на одном их пляжей Пхукета и возит свойх иностранных гостей на Симиланы. Эта работа ей в радость. В низкий же сезон занимается починкой своего хозяйства или просто днями сидит на стульчике на веранде, курит табак, потягивает пивко, принимает гостей, живо интересуется жизнью своих друзей, и весь ее облик говорит о здоровом самоощущении и внутреннем спокойствии. Ее глаза, не тронутые возрастом, остаются такими же ребячливыми и полными энтузиазма. Но в то же время ее почти тридцатилетний сын ее полная противоположность, по прежнему сидит под ее юбкой.

Ужин этот не оправдал моих ожиданий. Она пригласила встретиться тут же вместе с ее коллегой. В подсобном помещении я наблюдал как она готовит улиток и салат из водорослей. Потом мы уселись за стол и за весь вечер обменялись только несколькими незначительными фразами. Ничего большего не последовало. За столом была атмосфера скованности и неуюта, как от прихода чужака, которому не рады.

[TubaevVasilii]

2 часть

В один из вечеров, возвращаясь домой, у самой двери я обнаружил, что не взял ключи. Было около десяти. Я спустился к комнате Карн и постучал. В ответ послышался мужской недовольный голос. Голос что-то злобно спросил по тайски, видимо, намекая что стучать в дверь тут не принято. Я несколько раз назвал имя Карн и принялся ждать. Уходить все равно было некуда. Голос долго ворочался по комнате, как будто что-то ища. Наконец, я услышал, что он остановился перед дверью и раздался звук похожий на звук заряжаемого пистолета. Дверь приоткрылась на несколько сантиметров. Я увидел глаза низкого тайского мужчины за тридцать. Левой рукой он придерживал дверь, правую прятал за стенкой, что-то в ней держа. В проеме виднелось его агрессивное лицо. Я объяснил, что мне нужна Карн, так как оставил ключи в своей комнате и открыть ее не могу. Он с минуту подумал и велел мне ждать. Вскоре он вышел, нацепив на лицо "приветливую улыбку тайца" и отворил мою дверь запасным ключом. Этот эпизод произвел на меня большое впечатление, так как теперь было ясно, что слова Карн были враньем. Она жила с парнем, парнем-бандитом. Вскоре мне удалось убедиться, что двух этих людей связывают отношения.

Нередко на выходные Карн уезжала домой к матери. Дом ее родителей находился недалеко от военного крейсера, вынесенного чунами 2004 года.
Каждый вечер, сидя на балконе, я ждал ее возвращения. Ее привозил этот самый парень, с которым она жила.
- Я видела тебя на балконе. Ты ждал меня? - написала она сразу, как зашла домой.
- Нет, смотрел на людей, - ответил я, скрывая от досады правду. - Ты любишь этого парня?
- Какого парня?
- Тот, с которым ты приехала.
Она надолго замолчала и наконец ответила
- Я не знаю. Раньше мне так казалось, а теперь не знаю. Как ты узнал, что он мой парень?
- Вы живете вместе, ездите вместе...
- Почему ты не подумал, что он мой брат. Знаешь, мне 26, а ему 37. И у него есть ребенок. А у меня нет.
- Значит он твой брат?
- И у него есть жена, она работает медсестрой в госпитале.
Она не отвечала прямо на вопрос, уклонялась и явно не желала об этом говорить. В поведении ее чувствовалась ложь. Но я решил довериться ей.


Она могла никогда не оказатся в моих объятиях, даже если ее жизнь с ее настоящим бойфрендом перестанет ее устраивать, даже если начнет тяготить ее. Она не сделала бы этого, для этого нужно было бы побывать на дне, знать о страстях, быть ими ведомым, и не бояться еще большего падения, даже если в нем нет ничего плохого, это высшая степень эгоизма, степень сладострастия, для этого нужно быть немного сумасшедшим, немного не в себе, нужно знать кое-что об одиночестве, и чем сильнее его степень, тем круче мы ныряем в озеро вожделения, гонимся за миражами, даже если знаем что явления эти миражи, что догнав их они рассеяться как туман, и даже росы не останется на пальцах, мы только ждем чего-то подобного и стоит ему пояться как теряем голову и несемся за ним, ему навстречу (как повезет) сломя голову.

Я должен умолять о каждом поцелуе, о каждом объятии, выпрашивать его. Его мне отказываются давать, я не вызываю доверия, они словно бы чувствуют, что я не могу ответить на поцелуй чем-то равноценным кроме поцелуя, если для меня поцелуй – это только поцелуй, то для них это доказательство чего-то, нечто растянутое во времени, обязательство в верности. Я никогда не был неверен, скорее напротив, верен и предан до ревности, все портила лишь моя капризная натура, жадная до аутентичности. Я мечтал о девушке подобной мне, падшей до страстей, безудержной до них, здесь и сейчас. Сейчас я здесь, а завтра могу не быть, ни здесь, ни где больше и мне нужен поцелуй, чтобы почувствовать этот день, жить в этот день, и в этот день любить, любить без остатка. Как много таких людей, не ждущих ничего? Для кого понятия дня и времени так же условны как и понятие жизни, нечто лишенное определения, дифиниции, не более чем ощущение и это ощущение способен дать только он – он, поцелуй женщины. Но какая женщина его даст? Смешная ирония. Я никогда не олицетворял поцелуй с половым вожделением и с постелью, скорее для меня это вещи разные ия не люблю их смешивать, постель скорее необходимость как сон или еда, но поцелуй всегда несет волшебство, поцелуй-чудо, поцелуй-откровение. Я не раз ставил его выше экстаза или сознания обладания другим человеком. Поцелуями говорит поэзия. Женщин волнует материальное больше, им нет дела до поэзии когда речь заходит об их губах, они знают им вполне определенную цену и не готовы ими жертвовать просто ради ощущения мгновения. Я их понимаю. И платить мне всегда было нечем, даже если я стану богатейшим человеком на земле о поцелуе я по прежнему буду умолять.

О поцелуях я воображаю. Как гусеница вяжу свой кокон из обрывков поцелуев.
Мне жизненно необходимо было придумать нечто такое, что словно под давлением выводило бы меня из сферы чувств, спасало меня, таким механизмом могло быть только безразличие, холодность и не к кому-то конкретному, а ко всем людям вцелом. Я должен был начать воспринимать их как нечто отдельное от меня, существующее само по себе, как вид, один из многих на земле, и с этой отстраненной высоты оправдывать всех их поступки, не оправдывая и не ища при этом объяснения поступков своих собственных. Все что было или могло ей сказано произносила не она как самодостаточноая личность, ее губами говорил голос предков и многовековой культуры, в которой она выросла и воспитывалась. Все так или иначе сводился к сохранению вида, к постоянству, к стабильности и гарантиям, всему тому, чего во мне нет, и никогда не будет. Это отторжение от меня настолько ествественное, что я не могу приписывать свои сердечные боли этому факту, просто не имею права. Если я другой – то другой в целом мире и страдание мое другое, я могу делить его только с самим собой, ибо никто другой его не поймет и не разделит, я просто не имею права требовать понимания меня от людей, ни от кого из них. В то же время я понимаю их, и это сильней сближает меня с ними, сильнее чем притяжение магнитов, мне необходимо было научиться контролировать этот процесс притяжения, сбавлять его когда мои обиды превосходили желания простой близости, и не приближаться слишком сильно, когда моя благодарность (или самообман благодарности) рвались наружу. Это требовало опыта, а как раз его мне всегда недоставало, я боялся и продолжаю бояться жизни, я перенял это от своей матери – эту тягу к насиженному месту, к обрастанию. Мне настолько же сложно сдвинуться с места, насколько и все мое существо стремится с этого места сдвинуться. Это состояние ничего не значит, так как я все равно рву все прежние связи, но горечь от этого ощущаю так же болезненно.
Если я чему-то и научился за годы этой практики, так это самому делать первый щаг, и все равно к чему это приведет и приведет ли вообще. Мысли и чувства должны быть открытыми и выражаться любыми способами, даже при помощи языка, если другие способоы тебе позволить не могут. Это должно быть сделано не смотря ни на что, ни на страх, ни на непонимание, даже ни на опасение быть использованным. Использовать друг друга это нормально, даже если делается это скрытно, даже если это предательство, даже если со всей очевидностью ясно, что ты безразличен, но шаг это должен быть сделан ради твоего собственного спасения.

Когда все засыпали, мы "просыпались". Она вскрикивала, скрипела кровать, а я даже не запирал двери. Иногда мы делали это в ее комнате... Иногда уезжали на мотоцикле в город и, скрыв ее лицо под капюшоном, я снимал номер в гостинице On-On. Иногда ездили в Патонг, сидели на берегу и я уговарива ее уехать со мной в Бангкок, чтобы оставались только мы вдвоем. Но она лишь опускала глаза, и тихо молвила, что боится... боится матери,этого парня, боится всего.

Парень не мог не заметить изменений в поведении Карн. Он начал подозревать. И ему достаточно было открыть переску на фэйсбуке, чтобы убедиться во всем. А это было сделать проще всего.
Вечером одного дня, в десятом часу вечера, Карн все еще была занята работой. Проходя мимо нее, она даже не взглянула на меня. Я зашел к ней и спросил в чем дело. Она ответила, что у нее очень большие проблемы из-за меня. Больше она ничего не сказала, только велела мне поскрее уйти от нее подальше. Я поднялся к себе и почти немедленно уснул, но утром в девятом часу был разбужен агрессивным стуком в мою дверь. Стучали долго и настойчиво, дергали ручку двери. Все еще лежа в постели, я решил не открывать. Человек, который стоял за дверью, должен был еще вернуться, мне же нужно было выйграть время, чтобы понять, что происходит. Точнее убедить себя, что это именно тот о ком я думал и морально подготовиться к нападению. Я с самого начала не понравился этому тайцу. Замечая меня в коротких шортах, он всякий раз презрительно прыскал. Ни разу не ответил на мое приветствие на улице. И Карн открыто замечала, что я Ему не нравлюсь, и что он вообще не любит русских иностранцев.
Я ожидал худшего и мог бы сбежать, но скрываться и жать с постоянным чувством преследования было противно моей натуре. Я должен был выяснить, дать возможность этому тайцу выразить свою злость. Я приготовил камеру, проверил функцию записи видео, установил ее напротив двери, но так, чтобы она не бросалась в глаза и принялся ждать. После трех стук повторился вновь. За это время я спускался в магазин, Карн заметила меня, но как и вчера вечером не проронила ни слова и сделала вид, что не знает меня.
Услышав стук, я включил запись на камере и пошел открывать дверь...

Пока длилась сцена насилия, я и забыл, что работает камера. Только время спустя, я обратил внимание на красный огонек. Взял ее в руки и посмотрел получившийся ролик. Таец старался не бить кулаком, боялся оставить следы на лице, и он и не догадывался, что оставил куда более значительные следы на моей пленке.
Но в тот момент меня позабавила другая ситуация. В дверь снова постучали. Это была Карн и другие девушки с ее работы, с которыми я был шапочно знаком. Их лица выражали сострадание и сожаление. Карн смотрела на мое красное лицо и закрывала глаза. Я сказал, что все хорошо и велел им убираться. Но они не уходили. Я стал злиться. Взял камеру и показал им видео, решив продемонстрировать наглядно Что произошло. Одна из девушке расплакалась. Карн просила остановить, но я показал ролик до конца. Потом от нее последовал вопрос меня потрясший. "Ты уедишь?" - спросила она. "Да" - ответил я и посмотрел на нее. "Когда? Сейчас?". Она была холодна, ничто в ее поведении не говорило о том, что она беспокоится обо мне. "Да, прямо сейчас" - ответил я. Не успели они уйти, как Карн стала отправлять сообщение за сообщение в фэйсбук. Просила ее простить и так далее. Говорила, что парень этот таец прочитал переписку, и что она тоже от него получила, что она в таком же положении, что и я и заслуживает большей заботы, чем я сам.

Я распродал по дешевке мебель, которую купил. Тайцы в этом смысле оказались очень предприимчивыми. И спешко съехал в тот же вечер в гостиницу. Карн не переставала насиловать мой фэйбушный аккаунт. Я сказал, что подумываю обратиться в полицию. Она была крайне против, чуть не умоляла, говорила, что из-за этого у нее возникнут большие проблемы.

3 часть

Полиции я рассказал, что с Карн меня связывали только приятельсткие отношения, что не знал, что она находится в гражданском браке и ревность ее "мужа" была вызвана только его подозрениями. Видео произвело на них большое впечатление, комиссар полиции Самконга настаивал, чтобы я никому запись не показывал. И вообще суть моей претензии, казалось, была им не ясна. Переводчик из Assistant Tourist Police прямо спрашивал "Чего ты хочешь от этого парня? Что ты хочешь, чтобы полиция с ним сделала?". Все они явно не хотели, чтобы история вышла за пределы участка.
Парня этого арестовали через два дня. Как мне сказали, сначала он попытался удрать (после моего заявления Карн спрашивали люди из полиции и она передала ему это). Но убедившись, что ему сели на хвост, сдался без сопротивления и вину свою сразу же признал. В их с Карн комнате устроили обыск, он показал пистолет, показал как все происходило. Оказалось пистолет был пневматическим, но по законам этой страны он не имел права выносить его за пределы своего жилища и применять подобным образом. На фотографиях я видел его напуганное лицо и, рассматривая их, получил переданное от него предложение... Прежде всего он дико извинялся за содеянное и в качестве моральной компенсации предлагал сумму в 10000 бат, лишь бы только я пошел на мировую.
- Вы что-то еще хотите от него? - спрашивал все тот же мальчик-переводчик из Assistant.
Его могли посадить на срок от одного до трех лет. Или выпустить под залог на сумму от 60000 до 100000 бат.
- Можешь быть уверен, он тебя больше не тронет, даже если его не осудят и он выйдет, пыл его будет остужен. Они очень бояться полиции и, как правило, если раз привлекались, то впредь уже боятся быть "смелыми". Но лучше тебе переехать в другое кондо.
- Я так и сделал. Думаю пока вообще уехать
- Да, можешь, а через пару недель можешь и вернуться и жить спокойно.

Я вернулся в гостиницу, чувствуя, что полиция что-то не договаривала. Их желание скрыть видео показалось мне подозрительным, а вежливое обращение со мной сомнительным. Я не был удовлетворен. И даже не смотря на вред, который мог причинить Карн, опубликовав видео, намеревался передать запись газетчикам. Что и сделал.

Тут же у порога редакции Новостей Пхукета встретился с русским журналистом, которого заинтересовала запись. Он уверил меня, что глупо думать о девушке в такой ситуации. Что это их "тайские дела. они сами с собой разберутся": Это пришлось мне по душе, это было мне выгодна. И на следующий день, когда парень из газеты переговорил с английским редакторами и своим начальстом, позвонил мне, я дал добро. Статья, видео на ютубе появились через несколько дней.

[Barlog]

"даааааа. лажа"

[deleted_user]

Кто-нибудь, кто дочитал даљше второго абзаца — расскажите, пожалуйста, про что эта избыточная простыня текста. Читать вообще стóит?

[Ева Кот]

кто дочитал... Читать вообще стóит?

Я прочитала. Мне нравится, как Вася пишет, и прочиталось это легко, на одном дыхании. Если Вы с трудом осилили только два абзаца, подозреваю, читать дальше Вам не имеет смысла. Если брать лично мое мнение, то я рада, что Вася решил написать об этом. На мой взгляд, это полезный урок и озвучить его непременно стоило.

про что этот текст.

Думаю, что автор решил рассказать об этой истории
http://www.bpclub.ru...л-убить-русско/

[СуслО]

Мне что-то стало тайца жалко-настучал по балде тому кто спит с твоей женой и сам же еще получил за это.
Василий, правда, а что вы от него хотели? Какую цель преследовали распространяя видео? И как бы сами поступили, если бы ваша жена в России, в тайне от вас, спала с тайцем?